Метод свободных ассоциаций

Possession of Yesterday

I know the things I've lost are so many that I could not begin to count them
and that those losses
now, are all I have.
I know that I've lost the yellow and the black and I think
Of those unreachable colors
as those that are not blind can not.
My father is dead, and always stands beside me.
When I try to scan Swinburne's verses, I am told, I speak with my father's
voice.
Only those who have died are ours, only what we have lost is ours.
Ilium vanished, yet Ilium lives in Homer's verses.
Israel was Israel when it became an ancient nostalgia.
Every poem, in time, becomes an elegy.
The women who have left us are ours, free as we now are from misgivings.
from anguish, from the disquiet and dread of hope.
There are no paradises other than lost paradises.

POSESIÓN DEL AYER

Sé que he perdido tantas cosas que no podría contarlas y que esas perdiciones, ahora, son lo que es mío. Sé que he perdido el amarillo y el negro y pienso en esos imposibles colores como no piensan los que ven. Mi padre ha muerto y está siempre a mi lado. Cuando quiero escandir versos de Swinburne, lo hago, me dicen, con su voz. Sólo el que ha muerto es nuestro, sólo es nuestro lo que perdimos. llión fue, pero llión perdura en el hexámetro que la plañe. Israel fue cuando era una antigua nostalgia. Todo poema, con el tiempo, es una elegía. Nuestras son las mujeres que nos dejaron, ya no sujetos a la víspera, que es zozobra, y a las alarmas y terrores de la esperanza. No hay otros paraísos que los paraísos perdidos.

Phillip Larkin в Aubade (1977) пишет о совершенно хайдеггеровском страхе смерти - как о страхе total emptiness. Интересно, что это ощущение страха перед sure extinction совершенно ушло из современной культуры вместе с остатками экзистенциализма - ушло настолько, что перестало быть понятным. В наше время человек боится умирать, но вовсе не боится умереть, перестать быть. Не смерть уже "последний враг", а боль.

Uom di povero stato e membra inferme
che sia dell’alma generoso ed alto,
non chiama sé né stima
ricco d’òr né gagliardo,
e di splendida vita o di valente
persona infra la gente
non fa risibil mostra;
ma sé di forza e di tesor mendíco
lascia parer senza vergogna, e noma
parlando, apertamente, e di sue cose
fa stima al vero uguale.
Magnanimo animale
non credo io giá, ma stolto,
quel che nato a perir, nutrito in pene,
dice: — A goder son fatto, —
e di fetido orgoglio
empie le carte, eccelsi fati e nòve
felicitá, quali il ciel tutto ignora,
non pur quest’orbe, promettendo in terra
a popoli che un’onda
di mar commosso, un fiato
d’aura maligna, un sotterraneo crollo
distrugge sí, ch'avanza
a gran pena di lor la rimembranza.
A man generous and noble of soul,
of meagre powers and weak limbs,
doesn’t boast and call himself
strong and rich in possessions,
doesn’t make a foolish pretence
of splendid living or cutting a fine
figure among the crowd:
but allows himself to appear
as lacking wealth and power,
and says so, openly, and gives
a true value to his worth.
I don’t consider a man
a great-hearted creature, but stupid,
who, born to die, nurtured in pain,
says he is made for joy,
and fills pages with the stench
of pride, promising
an exalted destiny on earth,
and a new happiness, unknown to heaven
much less this world, to people
whom a surging wave, a breath
of malignant air, a subterranean tremor,
destroys so utterly that they
scarcely leave a memory behind.

(надо вернуться к занятиям итальянским, совсем забросила его)

...my self-being, my consciousness and feeling of myself, that taste of myself, of I and me above and in all things, which is more distinctive than the taste of ale or alum, more distinctive than the smell of walnutleaf or camphor, and is incommunicable by any means to another man ... Nothing else in nature comes near this unspeakable stress of pitch, distinctiveness, and selving, this self-being of my own.

В самой сущности поэзии есть нечто непристойное;
появляется из нас нечто, о чем мы не ведали что есть в нас,
и тогда моргаем, словно тигр из нас выскочил
и стоит на свету, и бьет себя хвостом по бокам нещадно. (с)

 love's to giving as to keeping's give;
as yes is to if,love is to yes

 Марк немного ожил и ведет с нами литературные беседы из больницы. 
В частности, он заметил, что у Олейникова "Геометрия - причина прорастания стеблей" - это отзвук кузминского

Безумные параболы,
Звеня, взвивают
Побег стеблей.

Nun ist die Wissenschaft aber nicht der einzige diametrale Gegensatz zum Wahn, der andere ist die Poesie.

Однако наука - не единственная диаметральная противоположность бреда; другой такой противоположностью является поэзия (Бинсвангер).